http://tabtval.livejournal.com/114309.html

ВЫ ИЗ КАКОГО ОКТАНТА БУДЕТЕ ?

На прошедшей осенней конференции СДАПа было сообщение минут на 15 у одного тульского докладчика.
Потом, по его словам, сколь доброжелательный, столь же и бесконечно настойчивый, Леонид Левин выжал из него оформление тех листиков, которые он держал перед собой на докладе, за что (за выжимание оформленного варианта) возмутившийся было докладчик теперь выжимателю по-человечески благодарен, как я понял.

Поскольку листики эти у меня есть, идеи автора местами близки, а материал никак не ограничен к показу неширокому заинтересованному кругу, то я его тут и размещу, но конечно - под катом.
Всё ж статья - она и есть статья, хоть поджатая под самое, ненаучная какая-то и с картинками.
Назывался доклад

АП: ЧТО ДЕЛАТЬ С ТЕКСТОМ НА БУМАГЕ, И ПРАВИЛЬНЫЙ ОКТАНТ

АП: ЧТО ДЕЛАТЬ С ТЕКСТОМ НА БУМАГЕ, И ПРАВИЛЬНЫЙ ОКТАНТ

О ЧЁМ РЕЧЬ
Если кто-то из вас сегодня бывает не согласен с отбором материала для той или иной антологии авторской песни, либо программой концерта, объявленного как концерт АП, или точно знает — что бы он слушал из таких-то и таких-то записей, а что вообще исключил бы из фонотек под рубрикой АП, и если при этом вы пытаетесь объяснить своё решение не одними персональными вкусовыми предпочтениями, если вам также очевидно, что не все с вами будут согласны, значит тема ПОИСКА РЕШАЮЩИХ КРИТЕРИЕВ, ТО ЭТО ИЛИ НЕ ТО, И ЧЕМ ОДНО ЛУЧШЕ ДРУГОГО, не закрыта.

УРОВЕНЬ ИЗЛОЖЕНИЯ

Уровень изложения будет принципиально нестрогим — только гипотезы и схемы, основанные прямо на характере пометок в рабочих тетрадях, которые помогали автору при реальных разборах аудиоархивов.  Автору важнее сегодня, чтобы его поняли верно, чем борьба за чистоту импликаций. Предыдущие попытки развёрнутых обоснований содержатся  в докладе «Голос за стеной, или Интонация в поэтической песне», сделанном им в ЦАПе 22.01.2010 (http://www.ksp-msk.ru/page_483.html), «Автокомментариях» (http://www.ksp-msk.ru/page_478.html) и статье «Поэтическая песня: Границы жанра» 06.09.2011 (http://www.ksp-msk.ru/page_828.html).

СМЫСЛ ЗАГОЛОВКА

Автор считает, что, если про нечто, предъявленное в качестве АП, мы спрашиваем себя «ТО ЭТО ИЛИ НЕ ТО?», следует задать себе два главных вопроса: «ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ЭТО ПОЭТИЧЕСКОЙ ПЕСНЕЙ?» и «ОТНОСИТСЯ ЛИ ЭТО К ПРАВИЛЬНОМУ ОКТАНТУ?». Ниже речь пойдёт отдельно про поэтическую песню, и в частности, про место в ней текста на бумаге, и с другой стороны — про «правильный октант». И только если на оба вопроса мы себе ответим «ДА, ЭТО ТО», тогда общий ответ будет «ДА». То есть ответы на два главных вопроса связаны конъюнкцией для получения общего ответа.

ПОЭТИЧЕСКАЯ ПЕСНЯ

Каких-либо подходов каузального типа — от изучения биографий, социальной среды, личностных особенностей создателей песен, их профессиональной подготовки или инструментария, который был или мог бы быть ими применён, — автор на этапе анализа собственно поэтической песни не использовал и не использует, так как здесь проблема всегда была с оценкой, классификацией, разгребанием готового массива наработанных результатов — собственно песен и их исполнений исходя из их прямых свойств, кто бы и каким бы способом ни приложил руку к их появлению. Поэтому нет иного пути, как взяться за исходную глину.

Для начала заявим без доказательств, что на земле случилась такая замечательная вещь как хорошая русская литература периода Пушкин-Бродский. Края всё равно размыты, про период можно сказать и так: «последних двухсот лет». От вызывающего, по-видимому, протест ненаучного определения «хорошая» автор в данном схематичном изложении ни за что не откажется, во-первых напомнив, что плохая литература тоже явно существует и тиражируется, а во-вторых предоставив ниже уточнение размытого множества «хорошая» субъекту также предельно схематичному.

Легла означенная литература на бумагу чёрными крючочками. И кого же она обрадовала? Назовём этого схематичного субъекта «читающий человечек».
В дальнейшем под читающими человечками будем понимать (а) читающих, в частности, хорошую русскую литературу периода Пушкин-Бродский (с размытыми краями), притом предполагая, что читающие человечки (б) прочли каждый — достаточно много, ну пусть хоть по сто книг минимум, (в) с удовольствием и по своей инициативе прочли и (г) не особенно кардинально спорят насчёт того, что есть именно хорошая литература, спорят по краям, а где-то центрально друг с другом согласны. Ясно, что именно таких человечков не слишком большая доля в человечестве в целом.
Среди читающих выделим ещё более узенькую группу ушастых читающих человечков, которые органически — так уж устроены — нуждались и нуждаются в том, чтобы нравящееся им слово не было только написано, но непременно звучало, вернулось в нормальное для речи звуковое поле.

Если всякая другая речь — бытовая, профессиональная, продолжала себе существовать и развиваться в звуке, то литературе кто-то должен был специально помогать, чтобы вернуть её назад с бумаги.
Это конечно взялись делать сами ушастые читающие человечки — энтузиасты домашних чтений, актёры сцены, а впоследствии — кино и, что когда-то сильно добавило аудитории, — радиотеатра, театра у микрофона.
А кроме того ушастые читающие человечки разговаривали между собой и выступали публично, а значит — старательно, и при этом были наполнены общим строем прочитанной с бумаги хорошей литературной речи.
И выстроили они свою и только свою речевую интонацию как общий набор интонационных приёмов, адекватных хорошей русской литературной речи периода Пушкин-Бродский.

В чём пафос таких тривиальных, в общем, заявлений? А вот в чём. Если в высказывании, воспринимаемом на слух — фразе, абзаце, завершённом фрагменте, — из услышанного нами целого вычесть то, что можно без потерь прочитать глазами, то останется невербальная составляющая высказывания или, скажем для краткости, интонационное высказывание. И этим выделенным понятием очень удобно оперировать.
Заметим, что и в сценической и в обыденной речи составляющая интонации несёт в себе долю семантики, не уступающую той, что заключена в словесном тексте. Лев Выготский говорил, что «интонация подобна нависшему облаку, готовому пролиться дождём слов», то есть что в управлении речью, в повседневном творческом процессе выстраивания речи, она первична.

Полезно помнить, что чисто интонационные высказывания в отдельном виде существуют даже физически. Например, мы много понимаем из того, что говорят за нашей спиной по той или иной причине неразборчиво или сквозь относительный шум, понимаем, каков, вероятно, сам говорящий, каков весь эмоциональный строй происходящего. Вспомним также знаменитый актёрский номер Михаила Державина, говорившего без использования реальных слов на «как бы английском», когда было вполне похоже на слух, что вот человек отвечает на вопросы, и даже вроде ясно, о чём именно он там, наверно, говорит.
Навскидку — аналогичный пример внутри жанра АП. Александр Суханов, распевая сказочку Самуила Маршака «Дружная семейка», так изображает без всяких слов возмущённое высказывание хозяина «по имени Доб» в адрес подравшихся кошечки и собачки, что слушателям — и детям и взрослым — совершенно очевидны как степень его справедливого гнева, так и то, что на самом деле вреда любимым питомцам он не нанесёт. А ведь это — только бессловесная пятисекундная вставочка, придуманная самим Сухановым, и артистично выполненная им на одной интонации.
Или, наконец, из тяжёлой артиллерии. Если телевизор в соседней комнате переключат на ретро с Ираклием Андрониковым, либо какой-то из фильмов Владимира Бортко, и мы не расслышим слов, то всё же будет приблизительно понятно, какая это эпоха, а также то, что там выступают или разговаривают явно какие-то ушастые читающие человечки, больше так никто бы не сумел. И мы сможем издали наслаждаться в чистом виде арсеналом лучших интонационных приёмов хорошей русской литературной речи.
Этот арсенал — мёд, собранный с целого поля цветов многими талантливыми пчёлами–предшественниками и аранжированный специально для нас великолепными актёрами на вершинного качества словесных текстах.

Однако, продвигаясь к цели затеянного разговора, придётся сказать, что на материале прозы даже упомянутый арсенал позволяет мастерам слова произнесЕнного добраться только до высоты, можно сказать, базового лагеря художественной речи. А выше расположен ещё пик, которого полноценно не взять и с таким совершенным набором альпинистских инструментов. Там, выше, лежит поэзия.
Чтобы взобраться на эту последнюю верхотуру, необходимо интонационное высказывание дотянуть до музыкально-интонационного, структурировать его поверхность музыкальным ладом.
Именно это и составляет достижение поэтической песни.

Избежим повторения утомительных поисков по этому поводу, оставшихся в работах, упомянутых в самом начале, и заметим только, что и сама чистая музыка может как содержать, так и не содержать свою внятную интонационную составляющую, то есть быть или не быть на самом деле высказыванием. Вот из самых свежих и близких к этой теме заявлений профессионала — цитата из замечательного музыканта Александра Виницкого на его мастер-классах по гитарному аккомпанементу. « — Бывает, что перед вами — прекрасно образованный, с великолепными техническими данными, виртуоз, и инструмент у него дорогой, и играет «сложную» музыку, а — пусто. Потому что нет посыла. А посыл — это не шоу, не эффекты. Это — рассказывать, это — высвобождать ту энергию, которой мы наделены от природы».
Теперь под рукой есть все необходимые составляющие, чтобы автору поделиться здесь метафорой, которая представляется ему продуктивной, и которую он использует на практике для ответа на первый главный вопрос, то есть — является ли предъявляемое нечто поэтической песней.

Метафора такая. Ушастый читающий человечек пытается защититься от невыносимого молчания космоса некоей стенкой. Стенка в разрезе состоит максимально из трёх частей. Функцию защиты способна выполнять только массивная сердцевина. Сердцевина эта — интонационное высказывание.

Если вся конструкция ограничивается наличием такой сердцевины плюс прикреплённого к её поверхности листика с конкретным словесным текстом (в качестве «обоев»), мы имеем дело с защитой в виде богатой интонацией литературной речи.

Если словесного текста нет, зато сердцевина – интонационное высказывание – с противоположной стороны структурирована музыкальным ладом (в качестве «сайдинга»), то человечек нашёл защиту в богатой интонацией чистой музыке.

Если конструкция максимальна, включает в себя музыкально-интонационное высказывание, одетое и «обоями» словесного текста и «сайдингом» музыкального лада, это — поэтическая песня.

Попытка в качестве стенки сложить вплотную друг к другу даже высочайшего класса словесный текст с замечательной музыкой без надёжно связывающей их сердцевины интонационного высказывания оставляет ушастого читающего человечка наедине с молчащим космосом, ни от чего не защищает. «Сайдинг с обоями» — тощая, вырожденная конструкция, «якобы песня».

Общая схема представлена на рис. 1.
Некоторое множество собственных практических подходов автора, предлагаемых измерительных «рулеточек», способных, по его мнению, помочь эксперту лучше распознать в предъявляемых произведениях свойства трёх составляющих и степень их связности, представлено в упомянутом в начале докладе.
Невзирая на внешнюю несерьёзность формулировок, предлагаемая конечная метафора удобна для простановки пометок и построения таблицы решений в процессе обработки анализируемых списков произведений и вариантов исполнения


Рис. 1.   Является ли объект поэтической песней?

ПРАВИЛЬНЫЙ ОКТАНТ

Сосредоточившись на поиске ответа на первый главный вопрос, мы использовали два слова из имени схематичного субъекта  — «читающий» и «ушастый». Оставшееся слово «человечек» как раз способно дать ключ к ответу на второй главный вопрос.
«Человечек» — значит прошествовавший по дороге эволюции куда-то дальше, чем бизоны и мармазетки, прошедший некоторое расстояние в направлении социального развития, культуры. В общем виде второй вопрос звучит так: «относится ли предъявленный объект к пространству человеческого».

Если попытаться затащить в инструментарий для обдумывания ответа весь объём созданного и написанного по этому поводу до нас, мы должны будем не упускать из виду одновременно неподъёмный массив гуманитарных знаний, мнений, умозаключений — от социологии, психологии и даже этологии, до трудов моралистов, романистов, а также, очевидно, религиозных заповедей и кодекса строителя коммунизма.
 На практике предлагается рабочая идея, используемая автором для формализации собственных интуитивных оценок и, быть может, способная для той же цели ещё кому-то пригодиться.

По скромному разумению или неразумению автора, чтобы отличить человеческое в поведенческом плане, плане ценностей и намерений, от нечеловеческого, достаточно поместить исследуемый объект — всякий, вовсе не обязательно песню — в пространство трёх ортогональных (то есть, опять же по мнению автора, независимых или могущих такими считаться для эффективного получения ответа) осей:

альтруизм - эгоизм, созидание - разрушение,  вкус - пошлость.

За отсутствием цели исследовать в данном кратком сообщении сколько-нибудь приемлемо такой фундаментальный вопрос, просто остановимся на следующих никак не обосновываемых гипотезах, представляющихся автору, однако, пригодными и полезными для решения практических задач.
Даже самые сложные этические требования, ситуации, конструкции по некотором размышлении оказываются отбрасывающими тени на эту тройку векторов, то есть разлагающимися на ортогональные проекции, удобные для оценки. Оговорку необходимо сделать только относительно многообразия и взаимозависимости понятий живого языка. Люди придумали и продолжают видоизменять язык, не придерживаясь теорий и каких-либо просчитанных оптимизаций. Поэтому пользуясь найденными приемлемыми главными терминами, определяющими оси предлагаемого пространства, полезно и даже необходимо, решая конкретные задачи, каждый раз иметь в виду некоторый ряд сопутствующих похожих, близких, дополняющих, комбинаторных и т.д. терминов в некоторой логической окрестности основного.
Возможная визуальная модель предлагаемого пространства представлена на рис.2.


Рис. 2.  Относится ли объект к пространству человеческого?

Весь значимый массив начальной АП, созданной основоположниками, лежит по своему смыслу и призыву в октанте, образуемом положительными полуосями предложенной тройки, то есть в человеческом или СВЕТЛОМ октанте.

Значительная масса того, что сейчас предлагается массовой культурой, политикой, экономикой и к несчастью нередко уже и педагогикой, лежит в противоположном или сопряжённых с ним октантах.
Такие, заполнившие нашу повседневность, вещи как совет «якать» как можно громче и думать только о себе, замена «люблю» на «хочу», игры типа «слабое звено» и «выигрывает тот, кто — как все», жестокие сцены, подмонтированный смех, перебивки и еда на фоне вдохновения, тотальное доминирование серости, измерение всего, в том числе искусства, в деньгах, и далее, далее по всем пунктам, — всё это конечно жильцы ТЁМНОГО октанта. Ничто подобное не могло проскользнуть в мир КСП или, во всяком случае, сколько-нибудь заметно долго там просуществовать.

Первые КСП по определению были местом торжества СВЕТЛОГО октанта не только по песням, но и по условиям обитания в них ушастых читающих человечков. Как же иначе, если они туда и шли за этим, искали пригодный для их жизни ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ мир, а не найдя, создавали его хотя бы как второй дом, в котором временами можно спрятаться.

Авторская песня есть поэтическая песня, принадлежащая, по содержанию, форме и способу бытования ЧЕЛОВЕЧЕСКОМУ или СВЕТЛОМУ октанту.

Построенная прямо или опосредованно на хорошей русской литературе периода Пушкин-Бродский, классическая, первая авторская песня автоматически переняла от неё заряд несомненного тяготения к СВЕТЛОМУ октанту. Это и позволило АП стать простым и достоверным индикатором «своих» для читающих человечков и человеческих человечков вообще.

Иными словами, увидев флаг, на котором написано Авторская (а вначале — Самодеятельная) Песня, всякий понимал, что это означает сигнал: «СМОТРИ — Я ЧИТАЮЩИЙ ХОРОШУЮ РУССКУЮ ЛИТЕРАТУРУ, СМОТРИ — Я УШАСТЫЙ, И СЛЕДОВАТЕЛЬНО МНОГО ЧЕГО ЧУВСТВУЮ, ПОНИМАЮ И КОММУНИКАБЕЛЕН, РЕЧЬ ДЛЯ МЕНЯ — СРЕДА И НАСЛАЖДЕНИЕ»
И по сочетанию этих сигналов всякий сразу догадывался, что существо, держащееся за древко — тоже человечек. Вот собственно почему именно на этом жанре человечки однажды и нашли друг друга.

У меня всё.

Ах да — ещё пример обработки некоего архива. Пример не для дискуссий по конкретным выставленным оценкам. Они условны. Демонстрируется лишь метод. Да и выглядит реальный расчерченный листик иначе: шапка попроще, многое — в уме, пометки более разнообразны и не столь политкорректны, ибо — для себя. Ну и отрицательно оцененных строк, увы, в живых архивах бывает куда гуще.
Но общую логику, не столь строгую в мелочах, но совершенно булеву при переходе от двух главных ответов к общему выводу, — отражает.
См. рис. 3.


Рис. 3. Условный пример заполнения таблицы решений при обработке архива (начало)


Рис. 3. Условный пример заполнения таблицы решений при обработке архива (продолжение)

.

---

[1]